Устойчивость границ тела
Границы тела
Проблема определения границы тела. Являются ли волосы, ногти, ампутированная рука или протез телом? Где лежит граница между субъектом и объектом?
Граница субъект-объект. Основной критерий – это активность субъекта и способность контролировать и предсказывать результаты своих действий.
Граница обнаруживается там, где деятельность субъекта вынуждена подчинится объекту. То есть там, где заканчивается автономность и предсказуемость и ожидаемые ощущения или последствия не совпадают с действительными. Все становится понятным на примере феномена зонда (см. вопрос 28). Граница локализации ощущений (на конце зонда или на границе рука/зонд) зависит от предсказуемости движений зонда. Если кто-то двигает его вместе со мной или неизвестна его конфигурация, то зонд сразу становится палкой, объектом и ощущения смещаются в область руки. То есть предмет может включатся или исключатся из границ тела
Таким образом, 1) границы субъекта являются подвижными
2) феномен становится объектом, когда обнаруживает свою непрозрачность, упругость (не полную подчиняемость субъекту действия)
Еще один пример – иллюзия «глазного яблока» - если нажать на него пальцем, то стабильность мира нарушается. Дело не в самом движении и смещении изображения на сетчатке, а в том, что это движение не было учтено и предсказано. Обычные движения глаза не существуют для субъекта, «прозрачны» для него именно вследствие их учета.
Так же объективный мир существует, если требует приспособления. Привычные вещи растворяются в субъекте, не замечаются, поскольку предсказуемы. В новых условиях размерность субъектности уменьшается, появляются новые детали, непривычные отношения, больше непослушного и «чужого».
Любой феномен исчезает как только я начинаю им пользоваться, не испытывая затруднений. Не осознается грамматика родного языка без специального анализа, конструкты и схемы восприятия мира и т.д.
Границы тела также есть границы автономности субъекта. Там, где есть сопротивление среды, не подчиненность моей воле, столкновение с иным, с объектом, там и пролегает граница тела. При этом смещение может происходить в широких пределах. В границы может быть включен зонд, протез и даже автомобиль или самолет в случае их полного контроля; и в то же время исключена неуправляемая часть тела (напр, парализованная нога). Само тело, полностью подчиненное субъекту, осознается только своими границами через воздействие внешнего мира.
О границах по сути это главное. В этот вопрос можно рассказать феномен тела. Итак.
Феномен тела. Существование тела обнаруживается только в случае его плохой управляемости, при столкновении с объективными ограничениями его функционирования (не можем управлять голодом, жаждой, поднимать 1000 кг и т.д.). Для того, чтобы тело попало в поле сознание оно должны быть в какой-то степени объективировано. С другой стороны, я могу им управлять, что позволяет назвать его «моим». Таким образом, в феномене тела происходит пересечение субъективного и объективного (управление и ограничения этого управления). Именно такая «полупрозрачность» делает возможным его существование. Полная управляемость – исчезновение; полная неуправляемость, непрозрачноть – недоступность восприятию.
В онтогенезе происходит постепенный переход от максимальной объективации тела к его освоению и растворению в субъекте. Ребенок еще не овладев произвольными движениями воспринимает тело как «отдельное», «чужое». Осваивая тело ребенок формирует и собственное Я, как автора телесных движений или телесных потребностей (жажда, голод).
«Внутреннее тело» у здорового человека почти не осознается, т.к. это гомогенная автономная среда, где меньше непредсказуемых, случайных событий. При соматической патологии функции «проявляют» себя, объективируются, вписываются в границы тела, т.к. уже не управляются автономно.

Язык тела, категоризация интрацептивных ощущений
Отказ от объективистского подхода к изучению телесности предполагает признание активности субъекта в телесном восприятии. Но человек воспринимает реальность не такой, какая она есть. Перцептивный образ, возникающий при восприятии субъектом мира, существует в виде именно субъективных качеств. Стимуляция приобретает свое субъективное существование перекодируясь в субъективные единицы, путем отнесения стимула к определенной, имеющейся у субъекта в наличии, категории.
Любое восприятие предполагает акт категоризации. Вне рамок категоризационной системы никакого акта восприятия не существует. Фуко: «Для установления самого простого порядка необходима система элементов».
2 метафоры восприятия: метафора печати (стимул-> чувственная ткань) и метафора кувшина (системы категоризации накладывают форму на внешнюю аморфную реальность). В действительности акт восприятия – нечто промежуточное.
Брунер: некатегоризированное восприятие абсолютно бессмысленно. Как я могу сообщить о чем-то иначе, как на языке категоризации? И эти категории не могут быть исключительно индивидуальны.
Категоризация интрацептивного восприятия возникает через экстрацепцию (пример: ощущение «высокая температура» появилось с изобретением термометра). Система категоризации должна иметь свой базис, архаический и, скорее всего, врожденный. Видимо, это эмоционально-оценочная категоризация. Базовые категории: приятно-неприятно; опасно-неопасно. Еще необученные птицы умеют различать силуэты хищников.
Врожденные способы категоризации немногочисленны, основная же их масса формируется прижизненно и культурно детерминирована. Категоризация может быть не только вербальной, она может реализовываться через восприятие или переживание чего-то в определенном качестве. Эти категории могут быть не идентичны вербальным значениям, могут использоваться классификации, не имеющие явных обозначений, которые с трудом или совсем не могут быть осознаны. Механизмы перцептивных квалификаций могут быть основаны на обобщениях иного рода: «сенсорных эталонах», «оперативных единицах восприятия», «конструктах», «решетках». Категоризация может быть богаче или беднее, неизменно одно – ее наличие.
Интрацепция – социализированная, культурно детерминированная функция. Человек усваивает социально выработанные формы восприятия и проявления телесности, в том числе и интрацептивные болезненные ощущения.
Происхождение категорий восприятия:
1. врожденные ядерные, базальные структуры категоризации в виде эмоционально-оценочных конструктов, представляющих сущность своеобразного «первовидения».
Эксперимент: восприятие и опознание объекта в условиях дефицита времени и/или возможности манипуляции с ним (тахископическое восприятие, непроизвольное восприятие). Карточки разного цвета и формы. А) Выделение класса карточек со сходными профилями (злой, добрый). Б) Запоминание: непроизвольное (если испытуемый ориентируется на цвет или на форму, он должен случайно избирать цвет или форму, если он ориентируется на эмоционально-оценочные координаты, то соответственно. 40% избирали не по форме и цвету, а по эмоциональной оценке. В условиях произвольного запоминания – чаще на форму и цвет. Ведущая роль системы эмоционально-оценочных категорий по сравнению с гностическими (форма, цвет). Тхостов, 1976.
Этап первичной категоризации решает наиболее грубые и значимые с эволюционной точки зрения задачи (опасен ли объект, хорош ли он).
2. на основе ядерных эмоционально-оценочных конструктов строятся собственно сенсорные ощущения, имеющие не первичный характер.
Чем менее развитой, социализированной является сфера восприятия, тем большее место в ней занимают первичные, ядерные формы объективации. => Преобладающая квалификация телесных ощущений – эмоционально-оценочная.
Порождение ВКБ от ощущений (не полностью, только то, что касается интрацеции):
1. первичная категоризация: крайне неоформленные, плохо формулируемые, неотчетливо локализованные ощущения дискомфорта, которые могут быть восприняты лишь в эмоционально-оценочных координатах. Продолжительность этой фазы зависит от возраста, опыта болезни, развитости категориальной сети интрацептивных ощущений, возможности проверки возникающих гипотез.
2. акт означения превращает сенсорные ощущения в перцептивный образ, ядром которого является схема тела. Ощущения становятся конкретными, получают новую локализацию, сравнимую степень интенсивности, модальность, соотносятся с культурными, перцептивными и языковыми эталонами, могут быть вербализованы. (До этого интрацептивное восприятие было на уровне «первовидения»; полностью неозначенные ощущения недоступны для сознания).
Гипотеза: усвоение культурных эталонов связано с соотнесением интрацептивных ощущений с экстрацептивными. Обоснование: семантика модальностей, качеств интрацептивных ощущений («режущая», «колющая», «тупая» боль, «жжение», «распирание»).
Энджел: для описания интрацептивных ощущений человек использует понятия, описывающие реальную или воображаемую ситуацию возникновения боли (тупая боль – ощущение при надавливании, острая боль – порез).
Рупчев: структура инрацептивных ощущений соответствует структуре метафоры. «Сердце колет», «голова раскалывается», ком в горле, ощущение вбитого гвоздя, головная боль «по типу обруча». Метафора как способ передачи непереводимой информации. Область внутреннего тела, не доступная непосредственному «объектному» восприятию, нуждается в «форме».
Функции метафоры:
1. Метафора вербализует интрацептивное ощущение.
2. Дает возможность коммуникации внутреннего телесного опыта. Метафора позволяет контейнировать боль.
3. Опосредствуя интрацептивный процесс, имеющий активный когнитивный характер, оформляя внутреннее телесное ощущение в объект для сознания, выстраивает между ними дистанция, возможно, иногда облегчающую его переживание, так как боль в метафоре становится чем-то понимаемым, а значит, меньше пугает.
4. Семантическое преобразование, проделываемая в метафоре, придает внутреннему телесному ощущению новую степень реальности.
Словарь интрацептивного восприятия:
1. Дети до 7 лет демонстрируют узкий набор слов, описывающий интрацептивное состояние (5-7 слов). Что бы у ребенка ни болело, он жалуется на живот. Далее, до 15 лет, происходит нарастание интрацептивного словаря, добавляются лова, описывающие сексуальный опыт и опыт алкогольного опьянения. В 20-30 лет радикальных изменений не отмечается. После 35 лет – новые изменения словаря, связанные со старением.
2. Попытка проанализировать структуру интрацептивного словаря:
Методика: модифицированная «Классификация ощущений» (в основе – принцип сортировки). Стимульный материал: сначала было отобрано 1360 слов, которые могли бы описывать телесные ощущения; затем группа экспертов (25 психологов) отобрала 80.
7 заданий: отберите слова, которые подходят для описания внутренних ощущений, какие из них вам знакомы по собственному опыту, объедините сходные по качеству, выберете из знакомых болезненные, из болезненных – опасные, из болезненных – значимые, из болезненных – то, что часто испытываете.
Испытуемые: 2 группы с ипохондрическим синдромом в рамках вялотекущей sch и соматоформного расстройства, 2 группы с соматическим заболеванием (инфаркт миокарда, раз желудка), группа здоровых.
При разных нарушениях при одних и тех же жалобах структура разная (в эксперименте: болезнь + 2 формы ипохондрии, соматоформная и ипохондрическое расстройство в структуре шизофрении). Кластерный анализ матрицы слов испытуемых показал: для реального заболевания существует достаточно ограниченный, конкретный словарь описания. Невротическая ипохондрия: не конкретные слова, а слова-метафоры или слова-чувства («невмоготу», «плохо»), причем преимущество у слов-описаний отрицательных эмоциональных состояний. При шизофрении: слова малочастотные и не используемые в норме для интрацептивных описаний («шуршание»). При ипохондрии слова-описания более метафоричны, у соматических больных – более реальны.

Роль отбора пациентов как фактор эффективности лечения
Наиболее эффективным лечение будет в случае актуализации плацебо-эффекта, ведь он дает порядка 30% эффективности (по разным данным). Соответственно, если подобраны наиболее чувствительные к возникновению плацебо, к мифологическому лечению пациенты, то и лечение будет эффективным.
Исследование факторов субъективной эффективности плацебо-лечения
Работа проводилась в момент буйства очередного мифа в онкологии: изобрели препарат «катрекс» на основе акульей печени, который якобы жутко эффективный, но МИНЗДРАВу почему-то неугоден. В итоге в Грузию к лаборатории, где эту кашу заварили, съехались толпы онкологических больных. С ними А.Ш. и команда и проводили свое исследование.
Задача исследования: выявить, в чем заключался субъективный эффект лечения и какими психологическими факторами определялась его величина.
Три группы испытуемых:
- препарат «обязательно поможет»: знания конкретны, активно добивались участия в исследованиях, инициативны
- препарат «может помочь»: знания размыты, отрывочны, на участии настояли родственники
- нет определенного мнения об эффективности препарата: участвовать предложили лечащие врачи или они попали в группу случайно
Методы исследования:
- спрятанные (включенные) фигуры Виткина (определение стиля полезависимость-поленезависимость, способность ориентироваться на контекст или на свои ощущения)
- опросник «Шкала телесной перцепции», отражающий степень представленности в сознании телесных функций.
Результаты:
Субъективный эффект лечения «катрексом» отмечался у 62% больных. Его величина колебалась во времени, но в целом сохранялась независимо от объективного течения болезни.
В основном отмечались улучшения, описываемые как изменения общего состояния: уменьшилась утомляемость, стало больше сил – либо как изменения на уровне вегетатики: уменьшение сердцебиения, потливости, головокружения и пр.
Состояние больных после инъекций менялось ОЧЕНЬ быстро, прямо на глазах. Изменения соответствовали концепции болезни.
Факторы:
 ПЗ-ПНЗ: высокополезависимымые субъекты чаще отмечают эффект лечения. Уровень ПЗ является наиболее мощный фактор, определяющий успешность плацебо-лечения. У них выше артикулированность болезни, больше возможностей для дифференцированной оценки изменений самочувствия  больше возможностей для подпитки мифа лечения.
 Уровень телесной перцепции: снижение уровня тревожности и улучшение психического состояния больных во время плацебо-лечения (если больной в него верит) приводит к нормальзации вегетативных проявлений, рефлексирующихся лишь в их органной проекции, что расценивается больными как соматическое улучшение.
 Атрибуция обращения: обратились сами – эффект 96%, лечение рекомендовано – эффект 43%.
 Степень уверенности в эффекте лечения: среди уверенных в успехе – 56% помогло, только 14% не помогло лечение.
В результате разработано решающее правило, которое позволяет предсказать результат плацебо-лечения. Два варианта:
1. Отрицательный эффект с вероятностью 90,5%, положительный – 84,4%. 5 показателей:
a. атрибуция обращения,
b. степень уверенности в эффекте
c. уровень вегетативной перцепции
i. общ объем ощущений
ii. кол-во часто испытываемых ощущений
iii. кол-во интенсивных ощущений
2. Отрицательные эффект – вероятность 71,4%, положительный – 85,3. 2 показателя:
a. атрибуция обращения,
b. степень уверенности в эффекте
Разработанное решающее правило может найти широкое применение в клинической практике, отборе больных для психотерапии, клинических испытаниях новых препаратов и методов лечения, а также при рандомизации исследований.
Кроме того стоит отметить следующие факторы и приёмы:
- введение высокой платы за лечение/услуги (это подразумевает качество и отсеивает немотивированных)
- оттенок секстантсва – требование полного подчинения гуру/врачу/психотерапевту и введенным правилам
- отбор ПЗ лиц и лиц с высокой способностью к рефлексии субъективного состояния
- техники йоги, напр. голотропное дыхание у С.Грофа

Вторичное означение болезни
Актом первичного осознания чувственные ощущения превращаются в перцептивный образ. Ощущения, вследствие первичного означения, становятся конкретными, получают локализацию, модальность и степень интенсивности. Эти осознанные интрацептивные ощущения представлены субъекту в системе категорий сознания. Таким образом порождается чувственная ткань ВКБ.
Но телесность в контексте болезни обладает особым качеством: болезненные ощущения означают не только себя, но и болезнь. Это явление вторичного означения интрацептивных ощущений.
Вторичное означение чувственная ткань получает через сознание «концепции болезни», т.е. формирование вторичного означения связано с усвоением существующих в культуре взглядов на болезни, их причины, механизмы и вытекающие их этого методы лечения.
С семиотической точки зрения представления о болезнях могут быть интерпретированы как классические мифы (Барт).
По Барту, в каждой семиотической (знаковой) системе имеется 3 элемента: означающее (реально существующий объект), означаемое и знак. Например, есть темный камешек (означающее). Его можно наделить определенным смыслом (сделать означаемым), например, этот камешек будет означать смерть при тайном голосовании. В этом случае камешек становится знаком. Пример из психологии телесности: определенным образом локализованное модально специфическое ощущение (означающее) наделяется определенным смыслом и трактуется как боль в сердце.
Т.о. отношение означающего и означаемого может трансформироваться и порождать вторичную систему значений (семиологическую систему) – мифологическую.
Применив подход Барта к мифу, как способу вторичного означения, к проблеме телесности, Тхостов представил схему: знак (телесное ощущение), становится означающим в мифологической схеме болезни и, разворачиваясь вовне, превращается в симптом.
***Важно отметить, что термин «миф» не несет здесь никакой оценки, характеризуя лишь способ связи конструктов.
Вторичное означение т.о. не безразлично для первичных телесных ощущений. Став симптомом телесное ощущение не меняется только внешне. На самом деле конкретное его содержание отодвигается на второй план, оно начинает подчиняться логике мифа болезни.
Также под действием мифа, т.е. под действием вторичного означения, могут порождаться новые ощущения, т.к. миф может нуждаться в чувственном подкреплении. Пример: болезни студентов-медиков 3 курса, демонстрирующих симптомы изучаемых ими форм патологии.

Онтологическое исключение субъекта
В науке господствует естественно-научная парадигма. Основная идея – существует только вещественный мир, построенный с помощью линеек и часов – его можно измерить и пощупать. Следовательно, конечная цель всякой науки – сведение исследуемой реальности к наиболее простым физическим сущностям. Т.е. чтобы сделать явление «понятым» надо редуцировать его до далее неразложимых элементов, подчиняющихся единым законам, желательно физическим.
Правило «Экономии мышления»: «не умножать числа сущностей сверх необходимого» - толкает исследователя для усиления объективности реализовать наиболее «сущностное» объяснение, хотя при этом теряется предмет, поскольку рассуждение переходит в другое пространство. (Это значит, что для описания явления мы должны взять как можно меньше простейших элементов, которые будут объяснять самую суть, но при этом теряется предмет в целом, потому что, кроме этих элементов, мы все выбрасываем из рассмотрения). Если мы признаем психическую реальность новой, особой реальностью, то мы не можем перенести на психику единые и общепризнанные законы (и они перестанут быть универсальными и всеохватными). Если мы не выделяем психической реальности, теряем предмет и признаем, что психологию можно подменить и заменить биологией, нейрофизиологией и т.п.
Другой повод для онтологического исключения субъекта: объективизм не может разрешить субъекту какой-либо активности. «То, что исследуется, не может рассматриваться в качестве причины самого себя». Должна быть внешняя причина. – «Принцип инерции». Явление становится понятным, если мы смогли найти его внутреннюю логику.

Негативный личностный смысл болезни
Болезнь – это не просто неприятное состояние, она затрагивает основы существования человека.
Существует целый спектр типов личностного отношения к болезни: болезнь как враг, наказание, слабость, способ решения жизненных проблем и др. Значение болезни для заболевшего формируется прежде всего через преломление ее субъективной картины в структуре его потребностей, мотивов, ценностных ориентаций и пр.
Личностный смысл болезни – это жизненное значение для субъекта обстоятельств болезни в отношении к мотивам его деятельности.
Т.о. многообразие типов личностного отношения к болезни определяется многообразием ее личностных смыслов.
Изменение смысла ощущений возможно из-за того, что сама значение болезни неоднозначно включается в мотивационную систему и может наполняться различным смыслом.
Возможные варианты соотношения болезни и мотива:
1. Болезнь в качестве мотива: такое трудно представить, но если такие случаи и существуют, они требуют специального анализа.
2. Болезнь, как условие, препятствующее достижению мотива. Зд. возникает 1-ый основной смысл болезни – преградный (негативный).
3. Болезнь как условие, способствующее достижению мотива.
4. Болезнь как условие, способствующее достижению одних мотивов и препятствующее другим.
В наиболее распространенном случае болезнь несет человеку страдания, сужает свободу человеческого существования, как в настоящем, так и в перспективе будущего. Болезнь изменяет отношение к больному со стороны общества. Особенную актуальность эти моменты приобретают в случаях тяжелого, смертельно опасного заболевания.
Эксперимент Тхостова и Кощуг (1000 респондентов разных социальных групп): исследование отношения к онкологическим больным. Результат: существование сдержанного или негативного отношения общества к таким больным, вследствие бытующего представления о заразности, а также по экзистенциальным причинам (т.к. требуется моральное участие и сопереживание). + Около 30% населения считает онкологические заболевания неизлечимыми.
Т.о. злокачественные новообразования фрустрируют основные потребности физического и социального существования и имеют преградный смысл самореализации человека. Этот преградный смысл, видимо, искажает восприятие болезни на всех уровнях: от способа ее мифологизации (замены концепции болезни на более безопасную) и означения до чувственной ткани. Вследствие этого отмечается большая распространенность анозогнозии у онкологических больных. Иногда можно видеть поразительное «невидение» объективных проявлений своего заболевания, игнорирование самой опухоли, ее размеров, подчеркивание «уменьшения узла». Восприятие поступающей информации о болезни очень селективно. Позитивные расцениваются как ясные, точные, негативные – как неопределенные. Эта тактика не зависит от уровня образования. Специфика анозогнозии в данном случае – она не снимает тревоги и депрессивных переживаний.
Исследование искажения смысла поступающей информации при помощи ТАТа: нарушение осмысления, структурации угрожающих символов (рассказы больных отличались значительно меньшей конкретностью и определенностью). Такой тип защиты назван «семантико-перцептивной» защитой. Она заключается в повышении степени неопределенности тревожных, угрожающих стимулов, переводе их в разряд «непонятных», «неясных». Особенность такого типа защиты: она приводит не столько к снижению негативной оценки угрожающего стимула, сколько к изменению степени его осознанности. В первую очередь это защита от содержания, смысла стимула, а лишь потом – отношение к нему.
Негативный смысл болезни порождает множество защитных механизмов. Наиболее часто встречающиеся:
1. сенсорная десенсибилизация или повышение уровня порогов;
2. отрицание реальности;
3. вытеснение – забывание обследований, необходимых анализов, запущенность;
4. регрессия (частые транзиторные псевдодеменции в диагностическом периоде у онкологических больных);
5. рационализация (псевдоразумное объяснение происходящего, подбор нейтральной концепции)
6. дискредитация: недоверие к врачам, считающим, что у больного тяжелое заболевание;
7. семантико-перцептивная защита: нарушение структурации угрожающих стимулов («неясный» симптом).

Конфликтный личностный смысл болезни
Болезнь – это не просто неприятное состояние, она затрагивает основы существования человека.
Существует целый спектр типов личностного отношения к болезни: болезнь как враг, наказание, слабость, способ решения жизненных проблем и др. Значение болезни для заболевшего формируется прежде всего через преломление ее субъективной картины в структуре его потребностей, мотивов, ценностных ориентаций и пр.
Личностный смысл болезни – это жизненное значение для субъекта обстоятельств болезни в отношении к мотивам его деятельности.
Т.о. многообразие типов личностного отношения к болезни определяется многообразием ее личностных смыслов.
Изменение смысла ощущений возможно из-за того, что сама значение болезни неоднозначно включается в мотивационную систему и может наполняться различным смыслом.
Возможные варианты соотношения болезни и мотива:
5. Болезнь в качестве мотива: такое трудно представить, но если такие случаи и существуют, они требуют специального анализа.
6. Болезнь, как условие, препятствующее достижению мотива.
7. Болезнь как условие, способствующее достижению мотива.
8. Болезнь как условие, способствующее достижению одних мотивов и препятствующее другим. Зд. возникает один из основных личностных смыслов болезни – конфликтный.
Конфликтный смысл болезнь приобретает тогда, когда она способствует достижению одних мотивов и препятствует достижению других. Он может реализовываться в случае требования ограничения активности в целях сохранения здоровья, что противоречит необходимости реализации других мотивов, связанных с достижениями. В зависимости от побудительной силы конфликтующих мотивов результатом будет либо игнорирование болезни, либо отказ от честолюбивых планов, либо постоянное колебание между ними.
Но гораздо чаще конфликтный смысл болезни приобретает, включаясь в более широкие смысловые образования, т.к. болезнь – не изолированный феномен.
Специфическая ситуация тяжелой соматической болезни актуализирует у больных мотив сохранения жизни, который становится главным побудительным мотивом их деятельности. Активность, целеустремленность, установка на самореализацию в ситуации тяжелого заболевания теряют свой смысл. Центральным психологическим механизмом личностных изменений в этих случаях становится «сдвиг цели на мотив», лишающий многие мотивы их собственной побудительной и смыслообразующей функции.
Меняются все ощущения, связанные с терапевтическим процессом. Самые тяжелые медицинские процедуры переносятся легко, т.к. это согласуется с ведущим мотивом сохранения жизни. Однако все, что противоречит этому мотиву отвергается и переносится тяжело, например, активные действия или общение. Вследствие этого возникают аутизация, замкнутость, отчужденность, эмоциональное обеднение больных, что в значительной степени обусловлено сужением круга актуальных мотивов.
Меняется также самооценка таких больных (исследование Кощуг на онкологических больных). Фактор здоровья становится ее ведущим компонентом.
Т.о. конфликтный смысл болезни разрешается перестройкой иерархии мотивов, изменением ценностных ориентаций (в частности, изменение самооценки), которые сохраняют только внешнее сходство с аналогичными структурами у здоровых людей.
В каждом конкретном случае результат разрешения конфликта между мотивом сохранения жизни и другими мотивами связан с характеристиками смысловых образований: их стабильностью, развитостью, включенностью в более высокие общекультурные ценностные системы, особенностями менталитета (например, на востоке болеть неприлично, а у нас – пожалуйста), типом отношения к жизни. Чем богаче, сформированнее и стабильнее смысловые образования, тем с меньшей вероятностью конфликтный смысл болезни будет приводить к сужению круга жизнедеятельности.
Исследование смысловой регуляции деятельности при ипохондрических состояниях, И.А. Сапарова.
Гипотеза: один из психологических механизмов стабилизации ипохондрических состояний – отсутствие ценностно-смыслового уровня саморегуляции или его дисгармоничное развитие.
Рекомендация: в психокоррекционной работе восстанавливать процессы смыслотворчества и смыслостроительства, не допускать превращения своего здоровья в единственное смысловое образование.
Чем более опосредованным является центральный мотив сохранения жизни, чем более развиты общечеловеческие смысловые образования, тем перспективнее реабилитационный прогноз.
При построении реабилитационной программы:
• Бесполезно призывать к «активной деятельности», это не сработает.
• Надо ставить конкретные цели перед больными
• Необходимость активности и трудовой деятельности не должна противоречить сохранению здоровья, надо связать эту необходимость с мотивом здоровья, чтоб она была субъективно оправданной.
• Деятельность и активность лучше сделать совместной, тогда появится возможность общения.

Личностный смысл болезни
Проблема перевода внутреннего состояния потребности в сферу перцептивного акта. Наиболее удачная в этом плане концепция А.Н.Леонтьева, далее развиваемая В.К.Вилюнасом. Главная идея- принцип предметности потребности (мотив - опредмеченная потребность – переводит из категории диффузного состояния нужды в целенаправленную «ориентировочную деятельность»). Предмет входит в семиотическое отношение с потребностью, означает её и становится мотивом (потребность – предметна).
В конкретной ситуации предметность реализуется в смыслообразующей функции мотива - порождении личностного смысла, в следующей фазе предметы и условия связанные с мотивом так же получают особую смысловую окраску.
Смысл - единица психического, субъекту открывается не объективные свойства отражаемых объектов и ситуаций, а та особая значимость которую они приобретают своей связью с актуальным мотивом. Смысл конкретизируется в значениях, может существовать в форме переживания эмоции ли интереса. Значение (шире чем у Леонтьева) смысл, рождаясь из жизни становится доступным сознанию лишь через систему значений. Культурные универсалии через функцию смысла обретают своё индивидуальное существования (может сильно отличаться от общепринятого).
Смысл –фантом, лишённый значения- он исчезнет.
Эмоция - ещё не смысл, смысл возникает вслед за эмоцией, в результате решения субъектом поставленной ею задачи. Основа смысла- эмоциональные отношения, само слово смысл – для концептуальной интерпретации этих отношений.
Через личностный смысл опредмечиваясь потребности манифестируют себя пристрастностью человеческого сознания. Пристрастность чел. Созн-я существует в виде не совпадения смысла и значения (суб-го и объ-го, эм-го и когн-го).
Источник пристрастности: проявление мотивации через размещение значения в контексте жизненных значений. Смыслоообразование осуществляется в наличной ситуации и определяется ценностными ориентациями, смысловыми образованиями. динамическими смысловыми системами и другими аспектами личностной регуляции.
Личностный смысл болезни есть жизненное значение для субъекта обстоятельств болезни в отношении к мотивам его деятельности.
Уровни смыслового опосредования:
1. интрацептивные ощущения и телесные функции могут стать средством выражения не собственных, природных потребностей, а прямо с ними не связанных ( напр. Коммуникативную: потребность в еде может иметь кроме прямого смысла - потребность в еде, коммун-й смысл - общения с матерью, тут же отказ от еды, тошнота- как отношение.
2. вторичное означения (мифологизация)- интрацептивные ощущения получают свой подлинный смысл. Частично смысл задаётся выбранным мифом (шаманские болезни - особый дар, блаженные – в отл от просто болезней)
Соотношение болезни и мотивации:
1. Болезнь в качестве мотива- особый случай, надо отдельно изучать (например болезнь-искупление греха, или нечто в стиле Танатоса- в раб. Позднего Фрейда).
2. Б- условие препятствующее достижению мотива
3. Б- условие способствующее достижению мотива
4. Б- условие способствующее достижению одних и препятствующее достижению других мотивов.
=> 3 основных смысла болезни: преградный, позитивный, конфликтный.
По форме смысл выражает себя через значения разного уровня от мифа до эм. Значений.
Интрацептивное ощущение в структуре ВКБ, пройдя означение и обретя своё субъективное существование в категориях модальности и пространстве тела, через мифологизацию становится симптомом и получает смысл в контексте жизни.
Смысл болезни есть жизненное значение для субъекта обстоятельств болезни в отношении к мотивам его деятельности.
Болезнь затрагивает основы биологического и социального бытия, через смысл болезнь открывается всей сфере человеческого существования.

ПОЛНЫЙ ВАРИАНТ ОТВЕТОВ МОГУТ СКАЧАТЬ ТОЛЬКО ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫЕ ПОЛЬЗОВАТЕЛИ