Вторичная выгода и личностный смысл болезни
Болезнь – это не просто неприятное состояние, она затрагивает основы существования человека.
Существует целый спектр типов личностного отношения к болезни: болезнь как враг, наказание, слабость, способ решения жизненных проблем и др. Значение болезни для заболевшего формируется прежде всего через преломление ее субъективной картины в структуре его потребностей, мотивов, ценностных ориентаций и пр.
Личностный смысл болезни – это жизненное значение для субъекта обстоятельств болезни в отношении к мотивам его деятельности.
Т.о. многообразие типов личностного отношения к болезни определяется многообразием ее личностных смыслов.
Изменение смысла ощущений возможно из-за того, что сама значение болезни неоднозначно включается в мотивационную систему и может наполняться различным смыслом.
Возможные варианты соотношения болезни и мотива:
1. Болезнь в качестве мотива: такое трудно представить, но если такие случаи и существуют, они требуют специального анализа.
2. Болезнь, как условие, препятствующее достижению мотива.
3. Болезнь как условие, способствующее достижению мотива. Зд. один из основных смыслов болезни – позитивный смысл.
4. Болезнь как условие, способствующее достижению одних мотивов и препятствующее другим.
Существует особый класс больных, извлекающих из своей болезни своеобразную выгоду (это происходит из-за того, что болезнь характеризуется не только психосоматическим страданием, но и формирует особую систему «индивид – общество»).
Вторичная выгода за счет роли больного может реализовываться по-разному.
Типология вторичной выгоды (Арина):
1) Материальная. Полусознательно существование симптома для получения материальной выгоды. В этом плане это почти симулятивная установка. Чем дольше вторичная выгода становится более сознательной, становится формой рентного поведения, формой манипуляции. Исходная вторичная выгода бессознательна и неуправляема.
2) Чаще всего – нематериальные выгоды.
Почти материальная – выгода отказа от деятельности, выгода капитуляции, что-то не делать. Обычно – неделание чего-то в быту. В силу того, что это повседневная обязанность, это не прорывается в быту. Тхостов: «Полы моешь? Мужу носки стираешь?». Здесь нет самолюбования, это не доставляет нарциссического наслаждения. Вторичная выгода полностью раскрывает символическое содержание конфликта у истериков. Любование через ничего неделание.
3) Получение внимания и любви.
Экзистенциализм: болезнь как оправдание (психическая болезнь снимает обвинения в неуспешной адаптации, а физическая может стать средство избавления от унизительного состояние более слабого, более низкого в социальном положении, средством добиться интереса и сочувствия у других людей).
Европейское общество: болезнь как легальная возможность отказа от индивидуальной ответственности за неудачи, возможность сохранения высокой самооценки, несмотря на отсутствие ее адекватного подтверждения. Человек не ответственен за свои болезни, его нужно жалеть (но: одновременно есть и общественная изоляция).
В восточных культурах болезнь не снимает ответственности с человека, демонстрация болезни – демонстрация собственной слабости.
Случаи «условной желательности болезни» очень опасны, плохо коррегируются и требуют своевременной профилактики.
В DSM-IV это явление вошло в виде 3-х пунктов:
• Существование временной связи между психологической проблемой и ухудшением симптома;
• Боль дает пациенту возможность избегнуть нежелательной деятельности;
• Боль дает пациенту право достичь определенной социальной поддержки, которая не может быть достигнута другим способом.
Позитивный смысл имеет именно болезнь, а не ее конкретная симптоматика, и больные обычно ограничиваются усвоением мифа болезни, тогда как система телесных значений остается мало проработанной и непропорционально неразвитой.
Больные с позитивным смыслом болезни составляют основную категорию «трудных больных» и единственный эффективный способ коррекции – лишение болезни приносимых ею вторичных выгод, либо длительная психотерапевтическая работа по демонстрации больному «упущенных из-за болезни возможностей».
Рентные установки, условная желательность болезни приводит к:
• хронификации болезни;
• затруднению лечения (больные не мотивированы на сотрудничество), не усваивают и не принимают конечную цель реабилитационной программы – социальную адаптацию, а требуют постоянного повторения стационарного восстановительного лечения.

Формирование образа внутреннего и внешнего тела
“Образ тела” должен рассматриваться как сторона “образа Я”, как элемент “Я–концепции”.
В процессе формирования осознанного образа тела человек осмысливает свои телесные ощущения, представления о внешнем облике тела, его состоянии и тенденциях изменения. Для этого он должен противопоставить себе как внешний объект уже собственное тело (опредметить его и как бы выйти за его границы= от “бытия внутри собственной плоти” перейти к “бытию вне плоти” по Х.Плеснеру). Это возможно благодаря рефлексии и существованию человека одновременно как социального субъекта и телесного существа.
Значение для его формирования имеют как внутренние, так и внешние, надиндивидуальные факторы социального характера. Источники:
- предметная жизнедеятельность,
- телесные самоощущения и чувственные, прежде всего визуальными, восприятия
- переживание боли, болезни, угрозы смерти, придающие эмоциональную и ценностную окрашенность знаниям о телесности. На этой основе формируется также ощущение конечности и противопоставленности миру (который продолжает существовать и после смерти данного человека) и вместе с тем своего единства и родства с ним (ведь все живое смертно);
- представления о строении тела, здоровье и болезни, функционирующие на уровне обыденного сознания, а также медицинское знание.
- существующие в культуре матрицы и эталоны телесности, идеалы телесного здоровья и красоты. Они осваиваются в процессе социализации, обращения к произведениям литературы и изобразительного искусства. Они разные в разные эпохи – культурное тело!
- межличностные контакты и коммуникации вербального и невербального характера. Ключевое значение для анализа их места в формировании образа тела имеют введенные М.М.Бахтиным понятия внутреннего тела как “момента самосознания”, переживаемой Я “совокупности внутренних органических ощущений, потребностей и желаний, объединенных вокруг внутреннего центра” и внешнего тела как пространственной формы, построенной взглядом другого. Внутреннее и внешнее тела принципиально не совпадают и по-разному ценностно нагружены. Возможность осмысленного восприятия внешнего тела определяется развитием у человека экспрессивной функции телесности: все телесные состояния переживаются человеком в качестве герменевтических явлений, фактом переживания они становятся через восприятие, интерпретацию и путем адресования другому. Тем самым они приобретают смысл и значение культурных символов, в совокупности образующих язык тела — особое средство самовыражения и, значит, коммуникации.
В процессе самопознания человек стремится к формированию такого образа тела, который объединил бы внутреннее и внешнее тела, а для этого необходимо
- расшифровать для себя язык собственного тела
- взглянуть на себя со стороны, глазами другого
А это значит, что в сознании сосуществуют “образ моего тела для меня” и “образ моего тела для другого”. Первый неосознанно прячем как более объективный, а второй подгоняем под нормы.
Все это не исключает формирования целостного, хотя и изменяющегося в ходе человеческой жизни “образа моего тела для меня”, который занимает важное место в структуре самосознания. Его полнота и особенности воздействуют на поведение человека. Поэтому любые телесные изменения (связанные, например, со старением или являющиеся результатом хирургического вмешательства) имеют огромное психологическое значение и опосредованно влияют на ценностные установки и все мироощущение человека. (см про негативный смысл болезни)
Это обусловлено тем, что образ тела имеет важное значение для реализации фундаментальных диалектически противоречивых потребностей человека:
он является основой самоидентификации, причем в силу социокультурной нагруженности образа тела человек может идентифицироваться
 в качестве данного телесного существа,
 в качестве элемента некоей общности — народа, человечества,
 живой природы.
Идентификация  ощущение своего единства со всем живущим  особая ценность этого единства.
Становление осознанного образа тела осуществляется в процессе опредмечивания человеком собственной телесности, тем самым психологически границы тела разрываются. Знания о теле всегда представлены в сознании, однако они имеют принципиально неоднозначный характер. Эти знания играют существенную роль в удовлетворении важнейших потребностей человека, оказывают влияние на личностные черты и поведение человека.
Еще здесь можно и нужно говорить о границах тела (см. вопр. 7,14), О формировании «внутреннего тела» через объективацию при соматическом заболевании (т.е. когда функция выходит из-под автономного контроля). Про формирование культурного тела, про то, что по мере освоения в онтогенезе нарастает прозрачность тела. О примате целостного образа над отдельными впечатлениями. Так же стоит отметить роль ранних детско-родительских отношений, которая важна для формирования телесного образа Я, для означения телесных проявлений и формирования словаря этих проявления  алексетимия, если это плохо получается.
Ответ на вопрос, что такое «мое тело», с одной стороны, кажется самоочевидным. Но с другой стороны, при попытке ответить на него, сразу возникает множество вопросов, например: как я определяю, что относится ко мне, а что к миру?, мои волосы и ногти – это часть моего тела? и пр.
Феномен зонда (при использовании зонда для ощупывания, ощущения локализуются на границе зонда и объекта) показывает универсальный принцип объективизации: свое феноменологическое существование явление получает только тогда, когда обнаруживает свою непрозрачность. Т.е. сознание проявляет себя лишь в столкновении с иным.
Ощущению «моего тела» соответствует принцип порождения субъективности: его реальность обнаруживается лишь в точке соприкосновения с иным, т.е. при столкновении прозрачного (тела) с непрозрачным (иным).
Тело, полностью подчиненное субъекту является универсальным зондом (т.е. прозрачно) и должно осознаваться лишь на уровне своих границ, разделяющих мир и субъекта.
Если же тело демонстрирует непрозрачность, неадекватность прогнозирования и управления, то действует принцип объективации, и оно получает свое существование (как объект сознания).
А т.к. механизм тела несовершенен (как физический механизм оно подчиняется целому ряду законов и механизмов и пр.), это порождает стабильное существование в сознании феномена тела. При этом тело более или менее является доступным мне и управляемым. Именно это авторство позволяет назвать его моим.
Т.о. можно сделать вывод, что тело – это полупрозрачная реальность (одновременно демонстрирует сопротивление и допускает управление).
Формирование образа внешнего тела. Для ребенка на стадии овладения произвольными движениями и телесной регуляцией тело должно максимально объективироваться, т.е. восприниматься как чужое образование. Отстаивая собственное тело, ребенок тем самым параллельно формирует и собственное Я, замечая, что он является автором собственных телесных движений (т.о. присваивая себе чувство субъекта-автора).
По мере освоения в онтогенезе тело становится прозрачным, растворяясь в субъекте и проявляя себя лишь в особых случаях «противостояния» (например, освоения новых движений и пр.).
Внутреннее тело порождается в тех же условиях, что и внешнее, но зд. существуют гораздо меньшие возможности для объективации, меньшая непредсказуемость случайных событий. Для здорового человека внутреннего тела практически не существует пока его деятельность осуществляется автоматически.
В случае же соматического заболевания, нормальное протекание телесных функций нарушается, и они проявляют себя, объективируясь в границах тела. Отсутствие готового словаря интрацептивных значений затрудняет возможности их тонкой дифференциации, рефлексии и вербализации. В этом случае, в первую очередь используются эмоционально-оценочные координаты, категории самочувствия, а лишь затем происходит формирование специализированных словарей.

Нарушения телесного восприятия при ипохондрических расстройствах
Два подхода к трактовке ипохондрии: заболевание cum (с) materia или sine (без) materia.
В первом случае ее признавали болезнью, имеющей материальную причину:
Античные врачи – morbis mirachialis
Гиппократ и Гален – заболевание внутренних органов ниже края реберной дуги.
И.И. Энгольм – нарушение чувствительности, причинами которого м.б.:
1. органические поражения внутренних органов, приводящих к недостаточности питания нервных окончаний
2. непосредственная или опосредованная слабость НС без видимых причин
3. сочетание 1. и 2.
Серези и Морель – повреждение ганглиозной ткани.
Богородицкий А.П. – хроническая болезнь, связанная с чрезмерной чувствительностью нервов особенно в области живота.
Во втором случае, материя не была на первых ролях:
Буасье де Соваж – расстройство воображения
Пинель – ложные идеи и фантазии
Ромберг – причина ипохондрии – патологическая трансформация нормальных ощущений, возникшая вследствие усиленной «интенции представлений»
«Ипохондрия sine materia” не могла существовать в мире объективной медицины, это сочетание стало обозначать не отсутствие материальных причин вообще, а отсутствие конкретных проявлений на месте локализации ощущений.
Далее был вклад И.П. Павлова с его рефлексами и кортико-висцеральным направлением физиологии ВНД. Отсюда причины ипохондрии м.б. патологическая инертность, а также – освобожденные из-под действия корковых структур инрацептивные рефлексы.
Ипохондрик – это человек, у которого вследствие имевшей место патологической импульсации со стороны внутренних органов создалось стойкое преобладание, неугасаемая готовность к образованию интероцептивных условных рефлексов с угнетением экстероцептивных.
Е.С. Авербух (1957) считает, что основным психопатологическим феноменом при ипохондрических синдромах является измененное самоощущение и самовосприятие. Нарушается константность восприятия своего тела при сохранном сознании  Интрацептивные сигналы воспринимаются как угроза для личности  эмоции (физиологически обусловленные + реакция на угрозу)  ипохондрически фиксированная на своем теле установка и личностные реакции на создавшуюся ситуацию в форме переживаний, отношения к миру и себе  формирование особенностей ипохондрика.
Формы ипохондрии
1. Периферическая: раздражения из внутренних органов суммируются  возбуждается зрительный бугор и подкорковые узлы  изменение самоощущения и восприятия собственного тела  позднее вовлекаются и корковые механизмы. Формирование ипохондрических ощущений идет медленно; сформировавшись они носят определенный, хорошо локализованный характер.
2. Стволовая: Поражение определенных стволовых механизмов  психопатологические феномены ипохондрического нарушения самочувствия, извращенное восприятие интрацептивной импульсации и пр.  позже присоединяются корковые механизмы. Болезнь возникает быстро. Ощущения необычны, неустойчивы, трудно локализуемые. Более выражен тревожный фон, м.б. нозоманические идеи и навязчивые феномены.
3. Кортикальная: поражаются корковые системы (височно-базальные)  переоценка тяжести заболевания, архаические формы восприятия, парастезии, фантастические ощущения.
4. Психогенная: Ситуация депривации (нет общения, нет к/л экстрацептивной стимуляции)  внимание переключается внутрь, на тело  подкорковые раздражения становятся относительно сильными и болезненно воспринимаются. Больные страдают не столько от неприятных ощущений, сколько от уверенности в своей болезни, вытекающей их витальности и необычности ощущений.
Сходная интерпретация телесных ощущений используется в современных моделях:
- сенсорной сверхдетерминации: патологические телесные ощущения = особый тип восприятия внутренних ощущений, особый «соматический стиль», приводящий к преувеличенной интерпретации телесных ощущений и их неадекватной когнитивной интерпретации.
- Гипервентиляции: механизм порождения интрацептивной стимуляции в ситуации тревоги и нарушения адекватной оценки ее интенсивности.
- Гипертрофированного внимания: снижение внешней стимуляции  центрация внимания на внутренних сигналах  их неадекватная переоценка.

Нарушение контроля и произвольной регуляции телесных функций
Человек включен не только в мир внешних вещей, противопоставленных ему природой, но и в человеческую среду, осуществляющую свои коммуникативные запреты.
С самого раннего детства ребенка приучают к правильному осуществлению целого ряда функций, связанных с питанием, отправлением, овладением инструментами.
Мать, добиваясь от ребенка контроля за функциями его организма путем соблюдения режима питания, награды и наказания, приписывания ответственности и вины, создает совокупность сопротивлений, порождающих конфигурацию «культурного тела». Культурное тело – это особый контур Я, не совпадающий с границами Я, очерченными природными преградами.
Культурная функция не только не равна натуральной, но и способна значительно ее видоизменять.
Кафка: общество «вырезает» свой приговор на теле своей жертвы.
Результат этой операции – новая реальность «культурного», содержащая в себе новые возможности и пространство «культурной патологии». Несоответствие натурального и «культурного» тела человека образует зазор, в котором развиваются специфические функциональные расстройства или конверсионные симптомы.
Особенность конверсионных расстройств – отсутствие объективной патологии.
Конверсионные симптомы разворачиваются только в сфере полупрозрачных функций, которыми человек овладевает (или может овладеть). Сущность конверсионных расстройств – отказ/поломка управления этими функциями и перемещение границ субъекта с внешнего контура к внутреннему, т.е. нарушение регуляции, перемещение зоны контроля. Расстройство контроля и регуляции телесной функции происходит в связи с « нарушением опосредования ... вследствие избыточностью семиотических связей». Подробнее: функция, проходя культурное становление нагружается массой дополнительных смыслов (напр., еда- акт общения; эрекция = мужская сила, состоятельность и тп). В результате смыслы вступают в конфликт (нельзя и надо).
Культурность функции означает возможность овладения ею, возможность ее произвольного регулирования в соответствии с определенными социальными правилами. Когда непрозрачные непроизвольные функции осваиваются, они приобретают вторичную прозрачность, но внутри них находится свернутая возможность вновь стать непрозрачными, что демонстрируется в различных сложных ситуациях. Т.е. когда-то эти функции были объектными и сохранили в замаскированном вид свой исходный характер.
Вписывание ребенка в контекст культуры связано с особой практикой объективации его физической активности, установлением ограничений, преодоление, «сворачивание» которых и есть путь социализации развития произвольности.
Различные культуры и исторические эпохи, приписывая субъекту различные атрибуции ответственности и вины, создают различные типы скрытых конструкций, определяющие культурный патоморфоз конверсионных расстройств.
Возникновение функциональной психогенной импотенции
Эректорная составляющая – наиболее зримое проявление сексуальной энергии и мужской состоятельности. Поэтому к этому аспекту на протяжении длительного времени приковывается внимание. Для европейской культуры характерно, что сексуальные способности мужчин отождествляются с наличием эрекции (закреплено в литературе). Идеал мужчины: некий цирковой артист, готовый овладеть женщиной в любых условиях.
Т.о. из чисто технической детали полового акта эрекция стала символом мужского достоинства, половой силы. Т.е. вместо богатства чувственной ткани, включающей в себя все модальности ощущений, сексуальность оказалась сконцентрированной на технической детали полового акта.
Европейский мужчина стал уязвим благодаря избыточной опосредованности сексуальности, развившейся в условиях ее произвольной регуляции.
Зд. возникают дисгармоничные комплексы, связанные с опасением несоответствия уровню притязаний. Произвольная регуляция ухудшается пропорционально личностной значимости ситуации. Зд. возникает функциональная психогенная импотенция, как дисфункция произвольной регуляции. Это расстройство сходно с другими конверсионными и диссоциативными расстройствами.

Фантом тела и фантомные ощущения
Форма феноменологического существования субъекта является фантомом, иллюзорно совпадающим с истинной реальностью.
Образ мира по отношению к миру, тело по отношению к организму являются более или менее адаптированными фантомами реальности, позволяющие жить в реальном мире.
Фантомность мира – это единственный возможный вариант приспособления к нему, зависящий не только от объективно существующих качеств, но и от возможности и конструкции опосредствующих восприятие зондов. Искажения в этих конструкциях могут менять качество воспринимаемого мира. Наркотическое опьянение и специальные психотехники строят иной фантом, а не открывают другую реальность, как принято думать. Сходность подобных переживаний у разных людей доказывает не существование особого мира, а универсальность усвоенных перцептивных зондов.
Набор существующих скрытых сетей, образующих конструкцию фантома, можно обнаружить в особых случаях: например, иллюзиях, наркотических галлюцинациях и пр. Обнаружение этой конструкции реализуется в классическом фантомном ощущении. Например, после ампутации больной испытывает реальные ощущения отсутствующей у него конечности.
Фантом – это проявление свернутого зонда, чья усвоенная схема стала невидимой, но существование которой становится очевидным при изменении условий. Т.о. фантом – это обнаружение ранее скрытой схемы, а точнее факта необходимости ее существования.
Фантомное ощущение можно рассматривать как реализацию сохранившейся схемы тела при изменившейся ее анатомии, причем, чем прочнее освоена схема, тем прочнее фантом.
Утрата схемы-зонда может порождать фантомы в различных модальностях (тактильные, гаптические, слуховые).
Также скрытая сеть перцептивных конструктов обнаруживает себя в иллюзиях, заставляя нас искажать реальность в соответствии с упроченными схемами, а их культурная детерминированность вытекает из культурной детерминированности схем.
Но фантом – это не ошибка восприятия. Ощущение имеет единственную модальность – модальность истинности (каждое испытываемое мной ощущение может быть только истинным, и его ложность, понятая из опыта, - смена его на другое истинное ощущение). Знание без практики не приводит к изменению ложных чувств. Иллюзия Мюллера-Лайера не отменяется измерением.
(Можно более подробно рассказать об экспериментах на депривацию Бэкстона, вибраторы Бекеши и комнату Эймса).

Когнитивный стиль и эффективность лечебного процесса
Исследование факторов субъективной эффективности лечения
Гипотеза исследования:
Субъективный эффект лечения «катрексом» (противоопухолевый препарат) определяется исключительно индивидуально-психологическими факторами: особенностями когнитивного стиля, разработанностью субъективной интрацептивной семантики, языка тела) и степени усвоенности лежащего в основе этого лечения мифа.
Испытуемые:
94 больных различными злокачественными новообразованиями.
Результаты:
Наиболее информативными показателями, разделяющими больных с субъективным эффектом и его отсутствием при лечении «катрексом», оказались следующие:
• степень полезависимости,
• уровень телесной перцепции,
• атрибуция обращения (сам больной добивался включения в группу или нет),
• степень уверенности в эффекте лечения.
Степень полезависимости определялась с помощью теста «спрятанные фигуры» Виткина, разработанного в рамках исследований когнитивного стиля. Задача испытуемого – найти простые геометрические фигуры, образующие часть более сложного узора. Поленезависимые субъекты легко выполняют задания, полезависимые затрачивают на него более длительное время. Поленезависимость понимается как способность испытуемого ориентироваться на собственные ощущения, а не на контекст предъявления стимуляции.
Показатель полезависимости в группе с эффектом лечения составил 102, а без эффекта – 34.
Высокополезависимые субъекты значимо чаще отмечают эффект лечении и уровень полезависимости является наиболее мощным фактором, определяющим эффект плацебо-лечения.
Полезависимость характеризует фундаментальные принципы перцептивной стратегии:
 возможность вычленения стимула из перцептивного поля,
 зависимость от условий предъявления стимула
 выбор системы координат – собственное тело или внешнее окружение.
Одна и та же концепция, даже если предположить одинаковую степень доверия к ней и равную степень усвоенности, будет обладать разными возможностями ее телесного подкрепления и проверки. Высокополезависимые лица легче игнорируют объективные характеристики стимула, демонстрируют большие пределы их искажения и, следовательно, лучшее подкрепление усвоенных мифологических конструкций и их меньшую верифицируемость.

Конверсионные и диссоциативные расстройства как патология культурного тела
Человек включен не только в мир внешних вещей, противопоставленных ему природой, но и в человеческую среду, осуществляющую свои коммуникативные запреты.
С самого раннего детства ребенка приучают к правильному осуществлению целого ряда функций, связанных с питанием, отправлением, овладением инструментами.
Мать, добиваясь от ребенка контроля за функциями его организма путем соблюдения режима питания, награды и наказания, приписывания ответственности и вины, создает совокупность сопротивлений, порождающих конфигурацию «культурного тела». Культурное тело – это особый контур Я, не совпадающий с границами Я, очерченными природными преградами.
Культурная функция не только не равна натуральной, но и способна значительно ее видоизменять.
Кафка: общество «вырезает» свой приговор на теле своей жертвы.
Результат этой операции – новая реальность «культурного», содержащая в себе новые возможности и пространство «культурной патологии». Несоответствие натурального и «культурного» тела человека образует зазор, в котором развиваются специфические функциональные расстройства или конверсионные симптомы.
Особенность конверсионных расстройств – отсутствие объективной патологии.
Конверсионные симптомы разворачиваются только в сфере полупрозрачных функций, которыми человек овладевает (или может овладеть). Сущность конверсионных расстройств – отказ/поломка управления этими функциями и перемещение границ субъекта с внешнего контура к внутреннему, т.е. нарушение регуляции, перемещение зоны контроля.
Культурность функции означает возможность овладения ею, возможность ее произвольного регулирования в соответствии с определенными социальными правилами. Когда непрозрачные непроизвольные функции осваиваются, они приобретают вторичную прозрачность, но внутри них находится свернутая возможность вновь стать непрозрачными, что демонстрируется в различных сложных ситуациях. Т.е. когда-то эти функции были объектными и сохранили в замаскированном вид свой исходный характер.
Вписывание ребенка в контекст культуры связано с особой практикой объективации его физической активности, установлением ограничений, преодоление, «сворачивание» которых и есть путь социализации развития произвольности.
Различные культуры и исторические эпохи, приписывая субъекту различные атрибуции ответственности и вины, создают различные типы скрытых конструкций, определяющие культурный патоморфоз конверсионных расстройств.

Гносеологическое исключение субъекта
В субъект-объектном расчленении мира субъект трансцендентен по отношению к наблюдаемому. Научное описание объективно в той мере, в какой из него исключен наблюдатель, а само наблюдение сделано с позиции «вне мира». Реальность описывается абсолютно «прозрачным» субъектом, который ничего не меняет самим фактом своего отражения.
Однако идея «прозрачности» противоречит основополагающим аксиомам субъект-объектного противопоставления. Установив с самого начала принципиальную нетождественность субъекта объекту, «прозрачность» позволяет стимулу беспрепятственно проникать в идеальный субъективный образ (не очень понятно, каким образом это происходит). Декарт предложил схему рефлекторного аппарата (перевод внешних стимулов в реакцию). Эта схема лежит в основе объективистского понимания человека. Согласно ей, психика основана на «созерцании врожденных идей при естественном свете разума», т.е. психика «объективна» (в смысле не искажает), имеет ту «божественную» точку зрения, вне мира. Если отказаться от дуализма, возникает и необходимость, исключив субъекта, допустить идентичность объективного и субъективного.
Другая концепция, соотношение субъекта и объекта - концепция И. Мюллера, Ч.Белла: теор. «специфических энергий органов чувств». Ощущения, запускаемые стимулом – состояния, воспроизводящие свойства самой нервной системы. Скрытая в органе «специфическая энергия разряжается под воздействием внешних стимулов. Эта идея решала проблему перехода качеств объекта в качества НС. Эта теория превратила психофизическую проблему в психофизиологическую. Она укрепила свою позицию благодаря достижениям нейрофизиологии, нейропсихологии и т.п., модифицировавшим ее в теорию специфических «мозговых функций».
Из субъект-объектного членения выпадает сам субъект.

Феномен «зонда», тело как универсальный зонд
Феномен «зонда» (посох Бора, палка слепого у Аристотеля): инородное тело автоматически включается в границу собственного тела.
Феномен описан на основании зонда хирурга, когда он ищет пулю в ране.
Другой пример: механик, который чинит машину ключом и использует ключ в качестве «зонда» (ключ здесь включен в границу тела механика).
Где локализовано наше ощущение? Леонтьев: граница реализации активности фиксируется на границе инородного объекта («зонда»). Границы обнаруживаются, как только деятельность субъекта вынуждена подчинится объекту.
Основное свойство «зонда»: он должен быть жестким. Попробуйте ощупать что-либо мягким гнущимся предметом – ничего не выйдет, он не может быть «зондом».
Здесь принципиальным моментом является сопротивление – как только оно появляется, «зонд» сразу «отделяется». Зонд должен быть контролируемым, и не проявлять непредсказуемой активности.
Пояснение на примере: если палку, которую я держу в руке будет двигать другой, то она не будет «зондом», она будет объектом.
Еще пример: когда мы только учимся кататься на коньках, то они являются для нас объектом. Затем, когда мы уже научились – коньки уже являются «зондом», как бы частью нас самих.
Тело, полностью подчиненное субъекту есть универсальный «зонд».
Оно должно осознаваться на уровне границ, разделяющих субъекта и мир. Сама размерность тела может быть изменена включением в него инородных частей (см. выше).
Тело является как бы «полупрозрачным» (и подчиняется, и проявляет сопротивление). Оно находится как бы между объектом и субъектом.
Несовершенство тела порождает стабильное существование самого феномена тела. Тело подчиняется ряду законов и ограничений (мы не можем поднимать слишком тяжелые вещи, перемещаться слишком быстро, мы не можем полностью контролировать свои потребности, а также старение и др.). При всем этом тело послушно, и поэтому мы можем назвать его своим.
Мы рефлексирует себя только в силу своего несовершенства. Если все будет совершенно (все потребности удовлетворяются, как только они появляются и т.д.), то мы перестанем существовать феноменологически. Тогда нам не нужно будет сознание.
Доказательства тому: эксперименты по депривации, в которых у людей было ощущение того, что они утрачивают «точку фиксации», ощущение себя.
В чем фишка:
1. феномен «зонда» демонстрирует нам возможность скольжения границы тела, ее неоднозначность. Это также можно рассмотреть и на других феноменах:
→ онемевшие конечности перестают восприниматься как наши, как честь нашего тела.
→ в состоянии опьянения все тело воспринимается как «не мое».
→ в психопатологии: отчуждение, деперсонализация.
Отчуждение во всех случаях происходит, когда тело перестает подчиняться, демонстрирует непредсказуемость.
И другие вопросы: Является ли протез частью нашего тела? А отрезанные волосы или ногти? А ампутированная нога или рука? И сколько от нас надо «отрезать», чтобы это были уже не мы? Не так легко ответить…
2. универсальный принцип объективации: свое феноменологическое существование явление получает тогда, когда обнаруживает свою непрозрачность и упругость.
Феномен «старой жены»: жена становится привычной и «исчезает» для мужа. Как только что-то меняется, например, не ужина или не убрано (проявление непредсказуемой активности) – жена сразу «появляется» снова, ее отсутствие замечается. Если же все снова под контролем (нет сопротивления) – жена снова «исчезает».
«Культурный шок»: знакомые, освоенные нами вещи «исчезают». Когда обстановка резко меняется, мы снова ощущаем плотность бытия (создается ощущение враждебного, непослушного, чужого).

ПОЛНЫЙ ВАРИАНТ ОТВЕТОВ МОГУТ СКАЧАТЬ ТОЛЬКО ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫЕ ПОЛЬЗОВАТЕЛИ